-Так что сейчас ты знаешь, чего мне стоит смотреться таким размеренным.
-Ладно, — она хлопнула меня по колену, — все это пройдет. Я в туалет…
Она поднялась с дивана и вышла из комнаты. Я слушал из коридора шлепанье ее босоногих ступней по полу, позже щелкнул выключатель и хлопнула дверь туалета. Тогда мне показалось странноватым, что все мои трудности и волнения в одночасье решила шестнадцатилетняя девченка, просто попросившая «не париться» и не быть «бя-яя-кой» (при всем этом она крючила такую смешную рожицу, что не появлялось ни мельчайшего сомнения в том, что она гласит).
Юля весь год нашего знакомства была для меня единственной отдушиной, единственным человеком, которому, во-1-х, было не наплевать, а во-2-х, который от всей души меня поддерживал в почти всех вопросах (не только лишь о судьбе Семплияровича). Эта совершенно молодая девчонка интуитивно понимала какую-то сакральную умиротворяющую правду и ее уверенность грела всех, кто был с ней рядом. К Юле я питал совсем особенное чувство, вобравшее в себя благодарность, нежную заботу и почтение, такового я еще ни к кому не испытывал. Наверняка, не отдавая для себя в этом отчета, я испытывал к ней сексапильное желание издавна, во всяком случае, сейчас, после нашей беседы в полутемной комнате, во мне стало пробуждаться желание проявить нежность к ней самым прямолинейным методом. Чем подольше я задумывался об этом, тем острее становилось желание физической близости с этой худой рыжеватой шестнадцатилетней девченкой.
Я поднялся с дивана и прошел по темному коридору к двери туалета. Изнутри слышалось журчание воды в сливном бачке и время от времени очень тихая возня.
— Юля, — выходило, что я обращался к туалетной двери, — можно тебя спросить?
Пауза. Маленькая возня.
— А ты другого времени не мог избрать? – послышался из-за двери глас.
— Ну, можно?
— Спрашивай.
— Я для тебя нравлюсь?
Долгая пауза. Снова возня.
— А я для тебя?.. – спросила она каким-то странноватым голосом.
— Ты меня здорово поддерживаешь и очень мне нравишься.
Пауза.
— Ты не мог бы отступить от двери? – попросила она.
Я отошел на два шага. За дверцей послышался шум спускаемой из бачка воды. Через несколько секунд Юля вышла. Она внимательно посмотрела мне в глаза.
— Ты ведь не стал бы спрашивать, если б не знал ответа.
— Наверняка.
— Ты мне очень нравишься, — она просто прикоснулась губками к моей щеке.
Поцеловав, она погладила меня по голове и пошла в ванную. Несколько секунд я стоял бездвижно, а позже зашел следом за ней.
Ванна была просторная, облицованная кафелем цвета морской волны и очень ярко освещенной. Предки Юли, видимо, были большенными любителями принимать душ и ванну. В особенности внимание завлекали стеклянные граненые ручки смесителя. Юля мыла руки, здесь, при ярчайшем свете я ясно рассмотрел ее худенькие весноватые руки, тонкие пальчики, две феньки из древесных бусин на роскошном запястье. Я подошел к Юле впритирку и обнял ее. Она здесь же обернулась, обхватила меня руками за шейку и принялась целовать тонкими сухими губами в лоб, щеки, глаза, шейку.
— Пошли в комнату, — произнесла она в конце концов.
Мы прошли в гостиную, она включила свет. Толчком рук Юля усадила меня на пол и через голову сняла футболку. В конце концов мне открылась вся ее фигура. Она была худой женщиной и так рыжеватой, что светлые веснушки покрывали лицо, руки и шейку до малеханьких плоских грудей с достаточно большими сосками. Пока я сам раздевался, Юля, прыгая на одной ноге, стаскивала с себя шорты и трусики. Ниже пояса она оказалась еще больше юной – тонкие ноги, худенькая мальчишеская попа, малая ямка пупочка на плоском животике и покрытая редчайшими светло-рыжими волосками складочка половых губ. Мы легли на пол, я целовал ее в весноватую шейку, лопатки, целовал ее ноги, руки, каждый пальчик. В конце концов, не способен больше сдерживать возбуждение, я уложил Юлю на пол, она сама раздвинула ноги и показала мне свою молодую промежность с нежно-розовыми узенькими половыми губами (…)
(…) Преодолев маленькое сопротивление, я ввел в нее собственный член. Юля морщила лицо при каждом моем движении и резко вскрикивала, когда я делал глубочайшие толчки. Через несколько секунд она попробовала встать.
— Не кончай в меня… Я желаю в рот, — попросила она, освобождаясь от моих объятий.
Я поднялся во весь рост, а она встала на колени. Резкими движениями худой руки она довела меня до оргазма. 1-ая струя попала ей на лицо, но вторую она не пропустила. Поспешно открыв рот и зажмурившись, продолжая работать рукою, она получила длинноватую желтую струю прямо в нёбо, сперма потекла по ее губкам и весноватому подбородку (…)
(…) — Вот слушай, — Юля приподнялась на локте и, смотря мне в лицо, заговорила особо серьезно, — Подходит Семплиярович к зеркалу, глядит на себя и спрашивает: «Мама, а почему у меня нет шейки?». Мать ему из кухни отвечает: «Потому, что обедать нужно трижды, ну 5, но уж никак не семь…»
Я рассмеялся. Юля положила голову мне на грудь и произнесла:
— С ним все будет отлично.
И в ту же минутку мне стало так расслабленно, как будто не было ничего на земле, не считая нас: меня и рыжеватой шестнадцатилетней девицы (…)
